Беспокоящий огонь по Измаилу велся в течение всего дня, и существовала угроза, что противник рано или поздно установит замаскированные стоянки кораблей и накроет их своей артиллерией.
Корабли и береговые батареи флотилии, ведя контрбатарейную борьбу, выпустили за день свыше 1600 снарядов крупных и средних калибров. Долго так продолжаться не могло, так как из-за обстрела противником плеса под Периправой со снабжением стали намечаться проблемы.
Контр-адмирал Абрамов решил вернуться к предвоенным планам высадки десанта, разрабатывавшимся как раз на такой случай.
Десант нужно было высаживать на близлежащий мыс Сатул-ноу. Артиллерии противника там пока было размещено не очень много, но огонь она вела непрерывный и делала невозможным восстановление работы порта и всех базовых служб флотилии.
Небольшое расстояние до Измаила в принципе позволяло вести по городу и базе флота даже пулеметный и минометный огонь, но главную угрозу Сатул-ноу представлял как идеальная позиция для корректировки огня тяжелых батарей, расположенных в районе Тульчи. В результате с расстояния около 20 км противник вел довольно действенный огонь по частям 51-й СД, по фарватеру, порту и даже по району позиции главных сил флотилии в Кислицкой протоке.
В связи с этим начштаба флотилии Григорьев прибыл на КЛ 14-го СК, связь с которым была прервана, и предложил комкору Егорову выделить хотя бы батальон для организации десанта. Егоров идею десанта в принципе одобрил, но в выделении батальона отказал, видимо, учитывая отданную в 7.15 утра округам директиву № 2:
«ВОЕННЫМ СОВЕТАМ ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО
Копия: НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА
22 июня 1941 г. в 04 часа утра немецкая авиация без всякого повода совершила налеты на наши аэродромы и города вдоль западной границы и подвергла их бомбардировке.
Одновременно в разных местах германские войска открыли артиллерийский огонь и перешли нашу границу.
В связи с неслыханным по наглости нападением со стороны Германии на Советский Союз
приказываю:
1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу.
Впредь, до особого распоряжения, наземными войсками границу не переходить.
2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск. 
Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск.
Удары авиацией наносить на глубину германской территории до 100–150 км.
Разбомбить Кенигсберг и Мемель.
На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать.
ТИМОШЕНКО, МАЛЕНКОВ, ЖУКОВ 22.6.41 г., 7.15»
Показав карту, он рассказал, что на участке Рени складывается угрожаемая ситуация, противник, по данным разведки, стягивает туда войска, и добавил, что корпусу, возможно, придется перебросить кое-какие силы на правый фланг.
Не возвращаясь на ФКП, Григорьев отправился в штаб 79-го ПО.
С пограничниками договариваться было проще, особенно после того как утром 4-й ЧОПС был передан в оперативное подчинение флотилии.
Командир отряда подполковник Грачев сказал только: «У меня 200 бойцов, кто еще будет участвовать в этом деле?»
Григорьев заверил его, что в десант пойдут и моряки, кроме того, флотилия организует прикрытие и поддержку. После чего Грачев решил:
«— Если решите действовать, людей дам. Командовать будет лейтенант Бодрунов».
Вечером на ФКП командование флотилии обсудило сложившееся положение. Людей для десанта было явно маловато.
Абрамов запросил информацию гидрографов о состоянии уровня воды.
Подъем уровня воды в середине лета — характерная особенность Дуная. Он вызывается происходящим в это время интенсивным таянием альпийских ледников, питающих истоки реки. Летний паводок как раз набирал силу, — и это был весьма существенный для операции фактор.
За кромкой правого берега Килийского гирла тянулись к Сулинскому обширные плавни. Паводок превращал их в болотистое озеро, а приподнятая полоска берега с несколькими населенными пунктами от мыса Сатул-ноу до Килии-веке становилась чем-то вроде длинного, узкого острова пли даже гряды островов (твердый берег уже не был сплошным), протянувшейся на десятки километров.

В таких условиях румыны вряд ли могли быстро подтянуть крупные подкрепления. А силы, прикрывающие Сатул-ноу, были не слишком велики: по данным разведки, там находились артиллерийская батарея, около 200 пехотинцев и пограничники местной заставы. 2 взвода прикрывали непосредственно пункт корректировки огня.
Взвесив все обстоятельства, командующий флотилией принял окончательное решение: проводить десант теми силами, какие есть,
Отряду пограничников, составлявшему основу десанта, придавался — в качестве группы первого броска — взвод лейтенанта Кощея из приписанной флотилии пехотной роты. Для высадки выделялись четыре бронекатера, для артподготовки и поддержки десанта — мониторы «Ударный» и «Мартынов», стоявшие в Кислицкой протоке, береговая батарея № 725 и две батареи зенитного дивизиона. Высадка назначалась в ночь на 24 июня. 
О планируемой операции в 22.30 было сообщено Военному совету Черноморского флота. И примерно через час, в 23.35 22 июня, было получено «добро» на проведение операции.
Все светлое время 23 июня велась предварительная артподготовка. Не показывая, что этому участку уделяется особое внимание, перенося сюда огонь с других целей и вновь к ним возвращаясь, мониторы «Ударный» и «Мартынов» и 725-я батарея в несколько приемов подвергли мыс Сатул-ноу сосредоточенному обстрелу с расчетом на подавление огневых точек, близких к урезу воды.
Тактическое положение флотилии по-прежнему оставалось тяжелым.
В любой момент противник мог вывести на перехват десанта два монитора, укрывавшиеся в Сулинском гирле, и двинуть вниз от Галаца речную дивизию.
Было решено произвести упредительные минные постановки.
Но на флотилии имелось немногим больше сотни мин (часть — типа «Рыбка», какие использовали на реках еще в Гражданскую войну, часть — новые «Р-1» с более мощным зарядом).
На заграждение, которым намечалось пересечь Дунай на наиболее угрожаемом направлении, на подступах к Галацу, командующий разрешил израсходовать до четверти наличного запаса. Но ширина судоходного фарватера в том районе достигала двухсот метров, и было очевидно, что при той плотности заграждения, какую удастся создать, минная опасность для противника будет не столь уж велика.

Флагманский минер флотилии капитан-лейтенант Иссарев предложил отказаться от постановки оборонительного заграждения, а выставить только несколько небольших минных полей в виде активных заграждений на маршруте перехода кораблей противника от мест своей стоянки к Измаилу.
Иссарев предлагал ставить мины открыто:
«Пусть враг видит, как мины ставятся. Сколько мы поставим, он сосчитать не сможет. А тралить помешают наши артиллеристы».
Командующий одобрил это решение. Решено было ставить мины не ночью, а на рассвете, чтобы наблюдательные посты противника смогли не только различить наши корабли, но и разобраться, чем они занимаются.
Фактически минная постановка носила демонстрационный характер, но на случай начала попыток траления должна была иметь все элементы, заставляющие предположить серьезное минное поле: 2–3 малых минных банки, минные линию и полосу. Учитывая, что со временем демонстрационный характер заграждения все равно будет обнаружен, выставлять его было решено одновременно с высадкой десанта.
Штатных минных заградителей флотилия в своем составе не имела.
Для постановки заграждения были выделены 4 бронекатера из Ренийской группы под командованием ст. лейтенанта Шулика.
Вообще-то бронекатера не предназначены для минных постановок. Идея приспособить их для сбрасывания мин на ходу, оборудовав обвесы и откидывающиеся скаты, была предложена и реализована стараниями флагмана Иссарева и начальника техотделения инженер-капитана 3-ранга Мунаева. 
Бронекатера приняли на борт 24 мины.
Предполагая, что в городе могла быть вражеская агентура, наблюдавшая за подготовкой к выполнению боевой задачи, мины погрузили на катера до наступления темноты.
С наступлением темноты началась непосредственная подготовка к десанту.
Пользуясь темнотой, два орудия одной из батарей 46-го зенитного артдивизиона под командованием лейтенанта Кашинина переправили в Измаильский порт, где они были установлены на прямую наводку и замаскированы.
Контр-адмирал Абрамов перенес наблюдательный пункт (НП) командования флотилии на НП 725-й батареи. Оттуда полковник Просянов управлял огневыми средствами береговой обороны.
Ночью отряд ренийских бронекатеров вышел из Измаила поднялся вверх по Дунаю на румынскую территорию до устья небольшой речки Писики, где подошел к берегу и остановился. Незадолго до рассвета катера вновь вышли на фарватер и некоторое время плыли по течению с выключенными двигателями. Когда же в темноте появились смутные очертания противоположного берега — сбросили первые мины. Над тихой рекой раздалось несколько отчетливо слышных издалека всплесков. Как и предполагалось, вражеские наблюдатели заметили катера и румыны открыли огонь сначала из пулеметов, а затем из минометов и орудий. В ответ открыли огонь выделенные для огневого прикрытия 724-я батарея и 3 монитора Ренийской группы. Сбросив последние мины, бронекатера, развивая полный ход, пошли к советскому берегу и вышли из зоны обстрела. Один бронекатер, получивший повреждения, при отходе был взят на буксир.
Погрузка десанта на бронекатера производилась в Кислицкой протоке. Там к выделенным ранее четырем бронекатерам был добавлен еще один. На бронекатера была погружена первая волна десанта. Вторая волна должна была выдвинуться на 12 каюках непосредственно из Измаильского порта, после высадки первой и захвата береговой линии.
В первую волну входил взвод приданной флотилии роты ст. лейтенанта Кизельбашева под командованием лейтенанта Кощея и около ста пограничников 79-го ПО под командованием лейтенанта Бодрунова. Еще примерно столько же пограничников составляли вторую волну.
Высадку назначили на 2.50, когда только-только начинает светать и бронекатера еще не очень заметны издали, а десантникам уже легче ориентироваться на незнакомом берегу. На переход катерам требовалось около 20 минут. Это время отводилось на артподготовку.
С рассветом батарея № 725 береговой обороны и две батареи 46-го зенитно-артиллерийского дивизиона, мониторы «Ударный» и «Мартынов» открыли огонь по вражеским укреплениям на полуострове.
Орудия лейтенанта Кашинина, ведя огонь прямой наводкой, уничтожили бронебойными снарядами наблюдательную вышку, использовавшуюся для корректировки огня.
Противник ответил немедленно. Дальнобойные орудия из Тулчи открыли огонь по Измаилу. Поднялась стрельба и на Сатул-ноу. Но заградительного огня на пути катеров не встало — их пока не видели с румынского берега. Подойдя к Измаилу, бронекатера развили максимальный ход и без потерь прорвались через недостаточно сильный заградительный огонь, открытый при их обнаружении.
График движения был соблюден полностью. В 2.45 по команде с НП 724-й батареи, зафиксировавшего подход катеров, огонь артиллерии прикрытия был перенесен в глубь румынской обороны. По берегу из пушек и пулеметов открыли огонь сами катера. В 2.50 десантники стали высаживаться в мелкую прибрежную воду. Этот момент вызывал изначально некоторые опасения, так как доразведку берега произвести не удалось и не было уверенности, что по урезу воды десантников не встретят мины и скрытые проволочные заграждения.
Однако высадка на мыс явилась для румын полной неожиданностью, и никаких заграждений на берегу не оказалось.
Бой не был особенно ожесточенным. Румынские солдаты быстро откатывались в плавни. До рукопашных схваток почти не доходило, и гранат было израсходовано мало. Через полчаса бой на полуострове прекратился. Около 70 румынских солдат и пограничников сдались в плен. Было захвачено около 10 станковых и ручных пулеметов и две 3-дюймовых русских пушки с клеймами «1878 г. С-Петербургъ, Обуховский заводъ». Орудий в принципе должно было быть больше, так как полковник Просянов, два дня засекавший огневые точки на мысе, зафиксировал, что огонь вели «не меньше четырех пушек среднего калибра». Было решено, что пару пушек румыны успели утопить…
Десант потерь почти не понес: ни среди моряков, ни среди пограничников не оказалось ни одного убитого.
Через час после окончания боя на мысе был развернут флотский НП, откуда и было доложено в штаб 14-го СК, что десант высажен и закрепляется. Комкор Егоров поздравил с победой и этим, естественно, не ограничился. Егорова заинтересовали возможности расширения плацдарма, особенно по фронту — именно в такой форме информация подавалась наверх.
Было решено выделить для усиления десанта батальон 287-го стрелкового полка (287-й СП) 51-й СД, державшего оборону у Измаила.
Высадка батальона была намечена на 25-е, а пока захваченный мыс посетил для рекогносцировки командир 287-го СП майор Султан-Галиев. В интересах батальона на полуострове оборудовали пост СНиС и протянули из Измаила телефонный кабель.
Отрапортовав начальству, с полуострова вывезли раненых, пленных и трофеи. Были сняты и пограничники. Моряки же, наоборот, были усилены до полуроты, которая и должна была охранять маленький плацдарм до прибытия батальона.
Полурота разместилась в домиках охраны разбитой корректировочной вышки.
Здания румынской погранзаставы на западном берегу мыса не были ни заняты, ни уничтожены, около них даже не выставили поста. Боевое охранение было редким — по Дунаю на этом участке уже свободно ходили наши катера, а Измаил находился рядышком, всего в полукилометре.
Вечером из Тулчи по Сулинскому гирлу тихо выбрались в Дунай оба румынских монитора и тральщики с моторными шаландами (точное число которых, естественно, осталось неизвестным), на малом ходу подобрались к берегу в густеющих сумерках, тихонько высадили десант и, не сделав ни одного выстрела, в ночной темноте, так же тихо отбыли восвояси, не замеченные сторожевыми катерами 4-го ЧОПСА.

Румыны развернулись в боевой порядок (общее число их тоже осталось невыясненным, но явно не меньше роты) и перед рассветом подобрались к боевому охранению. Оно было уничтожено одним броском, но кто-то успел все-таки выпустить сигнальную ракету.
Бойцы полуроты, спавшие в домиках, успели в последний момент вскочить и открыть огонь.
Домики они не удержали, но смогли, избежав уничтожения и захвата в плен, отойти на восточный берег мыса. Там, напротив Измаила, на сухом месте у просеки, за пересекавшим мыс ериком они заняли оборону и смогли окопаться.
Звуки ночного боя были услышаны в Измаиле, оттуда видели взлетающие ракеты.
Батальон, предназначенный к высадке, подняли по тревоге, благо он уже находился у высадочных средств, и первая рота стала спешно грузиться на мониторы «Ударный» и «Мартынов». Вторая полурота приписанной к флотилии пехоты занимала бронекатера. Мангруппы пограничников среагировали быстрее всех и двинулись к месту боя на своих сторожевых катерах.
Самый маленький из них, имевший на борту всего 5 человек команды с одним «Максимом» и 4 пограничников с двумя ручными пулеметами, быстро пересек фарватер и двинулся к Сатул-ноу еще в темноте, ориентируясь на вспышки выстрелов.
Три пограничника и лейтенант спрыгнули в воду на ходу, оказавшись в тылу вражеской пехоты, на ее левом фланге. Шум боя помешал румынам своевременно увидеть позади себя катер. Но, попав под перекрестный огонь, они не побежали, а стали отстреливаться, сосредоточив огонь на самой опасной цели — катере со станковым пулеметом. Экипаж катера был уничтожен почти сразу.
Спрыгнувшим пограничникам удалось уцелеть и продержаться до подхода монитора «Ударный», высадившего пехоту и открывшего огонь из всех орудий и пулеметов.
Монитор «Железняков» подошел менее удачно, попав под огонь станкового пулемета, перетащенного румынами прямо на берег и оказавшегося в мертвой зоне для 102-мм орудий монитора. Пехота на его борту понесла значительные потери. В конце концов какому-то лейтенанту удалось прямо с борта попасть в пулемет гранатой.

В отличие от вчерашнего, второй бой за мыс отличался крайним ожесточением и сопровождался большими потерями. В десанте участвовали хорошо обученные румынские морские пехотинцы из 17-го батальона морской пехоты, подготовленные немецкими инструкторами, находившимися в батальоне и во время боя. Однако румыны ничего не могли противопоставить мощному вооружению и крепкой броне мониторов. Их противотанковые ружья на короткой дистанции боя пробивали башни бронекатеров с 20-мм броней, но против мониторов были бессильны. После введения в бой обоих мониторов противник начал отход в глубь мыса, где и закрепился в зданиях бывшей погранзаставы, недоступных для прямого обстрела кораблями. 

После чего бронекатера и мониторы вернулись на левый берег за второй ротой батальона.
Имена четырех героев-пограничников остались неизвестными даже для их непосредственного начальства. После перехода в наступление они первыми продвинулись за отступающим противником в глубь полуострова, где их следы и затерялись. Второй погранкатер подошел к берегу в 300 метрах правее первого. Находившиеся на нем лейтенант Гордиевский, бойцы Иваненко, Благоверов и другие видели героев, но опознать их на таком расстоянии не смогли.
Засевших в здании погранзаставы румын без поддержки флотилии выбивали оттуда более двух часов. В конце концов они отошли через плавни в глубь румынской территории. В плен было захвачено несколько тяжелораненых. В том числе румынский капитан-пограничник, выполнявший роль проводника.
Случай получил неожиданное (тогда, очевидно, так не казалось) продолжение. Попавший в госпиталь с осколочным ранением живота капитан был допрошен не только армейским начальством, но и управлением НКВД и руководством погранотряда. После чего заявил:
«Знаю пофамильно весь комсостав погранотряда, даже командиров мангрупп и застав».
Сведения он, как выяснилось, получал от жителя Измаила, жившего в ближайшем к пограничным казармам доме. На допросе, который провел лично командир 79-го ПО Грачев, вражеский агент признался, что выполнял задания румынской и немецкой разведок…
После недолгого совещания армейское и флотское командование решило не акцентироваться на некоторой щекотливости создавшегося положения, из которого пришлось бы делать определенные выводы, а считать утренний бой началом операции по расширению плацдарма. В результате изрядно обескровленный утренним боем батальон при поддержке моряков и пограничников завязал новый бой. Теперь уже за расширение плацдарма вниз по течению Дуная. Впрочем, расширение шло довольно споро. Батальон двигался исключительно по берегу, бронекатера не отставали ни на шаг, имея приказ «оставаться под правым берегом, непрерывно поддерживая батальон». Противник, которым являлись румынские пикеты и наблюдательные посты, не столько сопротивлялся, сколько отходил после 2–3 снарядов, полученных с воды. Для скорости наступления было решено не форсировать вброд заболоченные и не занимаемые противником участки, а преодолевать их, перевозя пехоту на бронекатерах. Постепенно пехота стала высаживаться на берег только при обнаружении противника.
Пограничники на собственных катерах занимали и проверяли все большие и малые острова по ходу движения батальона. По такой методике были заняты острова Степовой, большой и малый Даллер и селение Пардина. К вечеру размер плацдарма по фронту составлял 40 километров.
К концу дня на Дунае, по существу, стала складываться новая оперативная обстановка, более благоприятная для советской стороны. Измаил больше не обстреливался прицельно, а огонь дальнобойных батарей из Тулчи без корректировки был малоэффективен. Снова заработала военно-морская база. Средний участок пограничного Килийского гирла был полностью взят под контроль, и судоходство на нем в общем-то было свободным, так как господства в воздухе румынская авиация не имела и наносить чувствительные удары по кораблям не могла. Но в руках противника все еще находился значительный участок правого берега от Килии-веке до устья, на котором имелись два крупных опорных пункта: сама Килия-веке и Периправа. Пока эти пункты были в руках противника, все баржи с грузами, идущие к Измаильскому участку из Одессы, обстреливались румынами и несли значительные потери, а флотилия не могла свободно пользоваться устьем Дуная. Имея сильный гарнизон в Килия-веке, румыны могли в любой момент нанести удар во фланг плацдарму.
Следовало еще сократить этот участок, а потом и вовсе ликвидировать.

/Анатолий Юновидов/"Десанты 1941 года"/часть первая/