20.10.2011
(Продолжение)
В июне 1823 г. Александр Пушкин перебирается на службу в Одессу, где пост новороссийского генерал-губернатора занимал граф М. С.Воронцов. Он пользовался репутацией мецената и просвещенного вельможи. Но поэт не ужился с вельможей. Почему?
Состояние на статусе порто-франко
Пушкин описывал обстоятельства своего одесского бытия с чувством величайшего желчного раздражения. Как пишет известный пушкинист П. К.Губер, Одесса — город совсем молодой и едва начавший в то время развиваться — была все же гораздо культурнее молдавско-турецкого Кишинева, и жизнь складывалась здесь с несравненно большим разнообразием. Здесь имелась итальянская опера, хорошие рестораны, казино; сюда исправно доходили западно- европейские газеты и книжные новинки; здесь было много образованных и любезных семейств иностранных и полуиностранных купцов, а в доме Воронцовых открывался уголок настоящего большого света и большой политики.
Но тут мы сталкиваемся еще с одной интригой, до сих пор не разгаданной исследователями. Дело в том, что Высочайшим указом от 16 апреля 1817 г. в Одессе, как складочном месте для направления европейских товаров в Синоп, был введен статус порто-франко. Режим беспошлинной торговли сразу сделал город одним из мировых торговых центров. Он стал единственным безальтернативным вариантом для ввоза и вывоза товаров с южного направления. Город стал получать огромные средства и возможности для своего развития. Покупая сырье без пошлины, предприниматели открывали в черте порто-франко и заводы, перерабатывающие это сырье. Потом готовая продукция считалась произведенной на территории России и так же без пошлин продавалась внутри страны. Нередко произведенная из ввезенного сырья в одесской черте порто-франко продукция вообще не выходила за пределы таможенных постов, сразу отправляясь за границу. Многие делали себе состояние на перекупке. За первые 5 лет порто-франко Одесса вышла на 3-е место по торговым оборотам в империи, а затем и на 2-е — немного уступая только Петербургу.
Однако постепенно плюсы порто-франко начали становиться минусами. Выросший поток производимых товаров настолько перегрузил таможенные посты, что таможенники попросту не справлялись с ним. В результате товары шли через таможню почти без досмотра, а сами таможенники сказочно богатели на подношениях предпринимателей. Тут всеми делами заправлял Воронцов. Фактически из-за этого развитие промышленности и торговли в Одессе остановилось, как и развитие самого города. Ежемесячно государство от контрабанды теряло 200–400 тыс. рублей. Это о Воронцове Пушкин напишет в своей эпиграмме: «Полумилорд, полукупец…» Поэтому Александр I пытался упразднить этот статус. К тому же император располагал сведениями о возможной причастности М. С.Воронцова к антигосударственному заговору. Так что появление Александра Пушкина в Одессе нельзя считать случайным фактом. Точно также как и все то, что потом происходило вокруг него в этом городе.
Поэт и вельможа
Утверждается, что в Одессе поэт влюбился в жену своего начальника, графиню Е. К.Воронцову. Елизавета Воронцова-Браницкая cчиталаcь не только одной из cамых очаровательных, но и опытных в амурных делах женщин cвоего времени. В рукопиcях Пушкина cохранилоcь более 30 риcунков c ее изображением, ей было поcвящено немало cтихов поэта. Cчитаетcя, что Воронцова-Браницкая являетcя одним из прототипов Татьяны в его романе «Евгений Онегин» Однако существуют оcнования, позволяющие предполагать, что роль Браницкой при муже- губернаторе была «многофункциональной». К тому же бросается в глаза то, что роману, скорее увлечению Пушкина Елизаветой Кcаверьевной была почему-то сразу придана широкая публичная оглаcка, что cкомпрометировало поэта. 22 мая 1824 г. Пушкин получил предписание отправиться в Херсонский, Елисаветградский и Александрийский уезды и собрать там сведения о ходе работ по истреблению саранчи. Поэт поехал в командировку, но по возвращении послал вызывающе оскорбительное письмо своему гонителю и собирался хлопотать об отставке. Но Воронцов предупредил его: отправил канцлеру Нессельроде письмо, чрезвычайно ловко и коварно написанное. Не обвиняя прямо Пушкина и даже обронив пару двусмысленных комплиментов по адресу его таланта, он дал поэту такую аттестацию, которая должна была окончательно очернить его в глазах правительства. Письмо это, мягкое по форме, явилось по существу настоящим доносом.
Поэт cтал подозревать Елизавету Кcаверьевну, пыталcя получить доcтуп к письмам графа Воронцова, узнать, какие конкретно обвинения выдвинул против него губернатор. «Будучи в продолжение более трех лет гоним cильным начальником, я нынешний год ездил в Петербург, дабы узнать cам лично тому причины, но во вcем получил отказ, — напишет поэт в пиcьме. — Не предвидя ничего в будущем и не будучи в cоcтоянии переноcить более унижения, при том раccтроенном положении дел моих, болезни и претерпенные мною потери я подал в отcтавку”. Это означало уход c гоcударcтвенной cлужбы.
Сегодня мы располагаем этими письмами графа Воронцова. Публикуемые ниже извлечения из дела коллегии иностранных дел «о коллежском секретаре Пушкине» за 1824 г. Дело о высылке Пушкина освещает роль графа Воронцова. Первое хронологическое упоминание о Пушкине, исходящее от Воронцова, находится в его письме начальнику штаба 2-й армии П. Д.Киселеву из Одессы от 6 марта 1824 г. Воронцов отражал здесь выдвинутые против него обвинения в том, что он поддается влиянию лиц неблагонадежных и склонных к беспорядкам.
Обвинение, которое могло быть чреватым последствиями в 1824 г., когда император Александр уже был объят настроениями мрачного, реакционного мистицизма. Стараясь отгадать, кого имел в виду его обвинитель, Воронцов писал: «Относительно же тех людей (на которых намекают) я хотел бы, чтобы взглянули, кто находится при мне и с кем я говорю о делах. Если имеют в виду Пушкина и Александра Раевского, то по поводу последнего скажу вам, что я не могу помешать ему жить в Одессе, когда ему того хочется, но с тех пор, что мы говорили о нем с Вами, я только еле-еле соблюдаю с ним формы, которые требует благовоспитанность в отношении старого товарища и родственника, и уж, конечно, мы никогда не разговариваем о делах или о назначениях по службе, — по всему, что до меня о нем доходит, он благоразумен и сдержан во всех своих речах и понимает, я полагаю, свое положение и, главным образом, тот вред, который он причинил своему отцу. Что же касается Пушкина, то я говорю с ним не более 4-х слов в две недели, он боится меня, так как знает прекрасно, что при первых дурных слухах о нем, я отправлю его отсюда и что тогда уже никто не пожелает взять его на свою обузу; я вполне уверен, что он ведет себя много лучше и в разговорах своих гораздо сдержаннее, чем раньше, когда находился при добром генерале Инзове, который забавлялся спорами с ним, пытаясь исправить его путем логических рассуждений, а затем дозволял ему жить одному в Одессе, между тем как сам оставался в Кишиневе. По всему, что я узнаю на его счет и через Гурьева (А. Д. Гурьев, граф, одесский градоначальник), и через Казначеева (А. И.Казначеев, правитель канцелярии гр. Воронцова), и через полицию, он теперь очень благоразумен и сдержан; если бы было иначе, я отослал бы его и лично был бы в восторге от этого, так как я не люблю его манер и не такой уж поклонник его таланта — нельзя быть истинным поэтом, не работая постоянно для расширения своих познаний, а их у него недостаточно». То есть Воронцов не исключает вероятности передачи сведений о своей деятельности императору Александру I Пушкиным. Поэтому изменение отношения губернатора к поэту не связано с его возможным увлечением графиней.
В последние дни марта Воронцов принимает окончательное решение удалить Пушкина из Одессы. 28-м марта датировано письмо графа Воронцова графу Нессельроде: «Его сиятельству графу Нессельроде. Одесса, 24 марта 1824 г. Граф! Ваше сиятельство осведомлены об основаниях, по которым молодой Пушкин был послан несколько времени тому назад с письмом графа Каподистрии к генералу Инзову. При моем приезде сюда этот генерал, если можно так выразиться, вручил его мне, и он жил с тех пор постоянно в Одессе, где находился еще до моего прибытия и в то время, когда генерал Инзов был в Кишиневе. Никоим образом я не приношу жалоб на Пушкина, справедливость даже требует сказать, что он кажется гораздо сдержаннее и умереннее, чем был прежде, но собственный интерес молодого человека, не лишенного дарований, недостатки которого происходят, по моему мнению, скорее от головы, чем от сердца, заставляют меня желать, чтобы он не оставался в Одессе. Основной недостаток г. Пушкина — это его самолюбие. Он находится здесь и за купальный сезон приобретает еще множество восторженных поклонников своей поэзии, которые, полагая, что выражают ему дружбу лестью, служат этим ему злую службу, кружат ему голову и поддерживают в нем убеждение, что он замечательный писатель, между тем он только слабый подражатель малопочтенного образца (лорд Байрон), да кроме того, только работой и усидчивым изучением истинно великих классических поэтов он мог бы оправдать те счастливые задатки, в которых ему нельзя отказать. Удалить его отсюда — значит оказать ему истинную услугу. Возвращение к генералу Инзову не поможет все равно он будет тогда в Одессе, но без надзора. Кишинев так близко отсюда, что ничто не помешает этим же почитателям поехать туда; да и, наконец, в самом Кишиневе он найдет в боярах и в молодых греках достаточно скверное общество. По всем этим причинам я прошу ваше сиятельство испросить распоряжений государя по делу Пушкина. Если бы он был перемещен в какую-нибудь другую губернию, он нашел бы для себя среду менее опасную и больше досуга для занятий. Я повторяю, граф, исключительно в его интересах я обращаюсь с этой просьбой. Я надеюсь, что моя просьба не будет истолкована ему во вред, и убежден, что, только согласившись со мною, ему можно будет дать более средств обработать его рождающийся талант, удалив в то же время от того, что может ему сделать столько зла. Я говорю о лести и о столкновении с сумасбродными и опасными идеями. Имею честь быть с глубоким уважением вашего сиятельства преданнейший и покорнейший слуга. Граф Михаил Воронцов».
Воронцов просит только об одном, чтобы Пушкин был удален из Одессы. Помимо официального обращения к Нессельроде, Воронцов пытается воздействовать в этом вопросе и через Н. М.Лонгинова, занимавшего место управляющего канцелярией жены Александра I Елисаветы Алексеевны. 8 апреля Воронцов из Белой Церкви сообщал Лонгинову: «Я писал к гр. Нессельроде, прося, чтоб меня избавили от поэта Пушкина. На теперешнее поведение его я жаловаться не могу, и, сколько слышу, он в разговорах гораздо скромнее, нежели был прежде, но, первое, ничего не хочет делать и проводит время в совершенной лености, другое — таскается с молодыми людьми, которые умножают самолюбие его, коего и без того он имеет много: он думает, что он уже великий стихотворец, и не воображает, что надо бы еще ему долго почитать и поучиться прежде, нежели точно будет человек отличный. В Одессе много разного сорта людей, с коими эдакая молодежь охотно видится, и, желая добра самому Пушкину, я прошу, чтоб его перевели в другое место, где бы он имел и больше времени, и больше возможности заниматься, и я буду очень рад не иметь его в Одессе…».
(продолжение следует)
Автор - Станислав Тарасов/"Российские вести"/
|
